Крылатые защитники Севастополя - Страница 20

Командир звена Корзунов дал несколько указаний, и мы разошлись по самолетам. В небо взвилась ракета, и утренняя тишина была нарушена гулом моторов трех самолетов. Пока набирали высоту, я произвел все необходимые расчеты… Вот и цель. Самолеты легли на боевой курс. Зенитки противника открыли огонь уже после того, как бомбы были сброшены. После посадки на аэродроме узнали, что удар нанесен удачно.

Так начался тот боевой день.

Пока готовили самолеты к новому вылету, стало известно, что противник теснит наши войска и вплотную подошел к Камышловскому железнодорожному мосту. Надо было нанести удар с восточной стороны.

Через несколько минут звено было в воздухе. Противник вел по самолетам ураганный огонь. Но внимание экипажей было приковано к мосту. Я прицелился, нажал кнопку, и бомбы полетели вниз. Дым от разрывов образовал целое облако. Медлить было опасно. «Петляковы» резко пошли вниз. Замелькали повозки, лошади, автомашины. Мы открыли по ним огонь из пулеметов и выскочили на свою территорию. Произвели посадку, на командном пункте узнали, что все бомбы упали на скопление войск.

И вот новое задание: бомбить противника в районе Верхнего Чоргуня. Туда мы сделали четыре вылета. Короткий зимний день был на исходе.

Корзунов посоветовался с членами экипажей и, получив согласие, обратился к генералу Острякову за разрешением [53] сделать еще один вылет. Нам разрешили. Видимость была уже плохая. По нашим самолетам вела огонь зенитная артиллерия. Пока мы сделали два захода, стало совсем темно. На земле загорелась цепь красных огней — она обозначала линию фронта. По ней мы ориентировались при заходах на бомбежку.

На аэродроме нас встретили телеграммой–поздравлением Военного совета флота с отличным выполнением задания. «Звено Корзунова, — говорилось в телеграмме, — сделало семь вылетов в день, решило задачу боевой эскадрильи и сорвало готовящийся прорыв»{4}.

За боевые подвиги большинство летного и технического состава звена было награждено орденами и медалями.

Вслед за звеном Корзунова на аэродром Херсонес перебазировалось с Кубани еще одно звено ПЕ‑2. В него входили экипажи капитана Никиты Переверзева, старшего лейтенанта Василия Мордина и лейтенанта Александра Рыхлова.

Неимоверно трудные условия базирования давали о себе знать. В один из напряженных дней лейтенант Рыхлов возвращался с успешно выполненного задания. При посадке на обстреливаемый аэродром он потерпел аварию. Самолет вышел из строя, но экипаж остался невредим.

А через некоторое время произошло более печальное событие.

В звено Буркина, прибывшее первым на Херсонес, входил экипаж Мироновского. Он храбро защищал Севастополь. К сожалению, недолго. Вечером 27 декабря экипаж вылетал на очередное задание. В это время артиллерия противника открыла огонь по аэродрому. Едва самолет оторвался от земли, как в него попал снаряд. ДБ‑3 упал и взорвался на своих бомбах.

Шесть дальних и девять пикирующих бомбардировщиков, действовавших с Кавказа, наносили удар по вражеским войскам под Севастополем в районе деревни Шули (ныне с. Терновка Бахчисарайского района). Гитлеровцы встретили самолеты сильным огнем зениток.

Ведущим шестерки ДБ‑3 был командир эскадрильи майор Иван Арсеньев. По его самолету и был сосредоточен зенитный огонь. Два снаряда разорвались рядом. Осколками повредило кабину стрелка и левый элерон. Машина начала терять высоту. Летчик выровнял ее и лег на боевой [54] курс. Но тут третий снаряд попал в бомбардировщик, и он загорелся.

— Держи еще секунду боевой курс, — попросил командира штурман старший лейтенант Петр Буданов. И, сохраняя спокойствие, он сбросил фугаски на скопление автомашин.

Между тем зловещие языки пламени перебрались на плоскости. Надо было немедленно покидать машину, чтобы не сгореть в ней заживо. Но внизу лежала территория, захваченная фашистами. К счастью, до линии фронта оставалось недалеко. И коммунист Арсеньев решил дотянуть до своих.

Секунды казались вечностью. Наконец, линия фронта осталась позади. Но где посадить самолет, если кругом горы? Нужно было найти хоть какой–нибудь клочок ровной поверхности. Вдруг штурман заметил небольшую площадку в долине реки Чоргунь и радостно доложил летчику. На эту площадку и сели. Она находилась на нейтральной полосе.

Члены экипажа быстро покинули горящий самолет и стали пробираться к окопам нашей пехоты. Вокруг рвались снаряды, свистели пули. Это фашисты открыли по смельчакам огонь. Пришлось залечь, а затем по–пластунски, используя каждую ямку, ползти вперед. Вот и окопы. Четыре крылатых бойца были вне опасности. Но самолет их сгорел.

Противник подтягивал к Севастополю свежие силы. На железнодорожном узле Джанкой скопилось много вражеских эшелонов. Девятка ИЛ‑4, действующая с Кубани, нанесла мощный удар по этому скоплению. Группу возглавил командир пятой эскадрильи Дмитрий Михайлович Минчугов. Ее сопровождали истребители.

Черноморцы взорвали эшелон с боеприпасами и на большом участке разрушили железнодорожное полотно.

Зенитки врага вели сильный огонь. Осколок снаряда попал в самолет лейтенанта Александра Жесткова. С большим трудом Александр Иванович вывел машину из зоны зенитного обстрела и повел на свой аэродром. Но недалеко от фронта появилось несколько «мессеров». Они атаковали подбитый бомбардировщик и подожгли его.

На помощь пришли истребители прикрытия. Они сбили два «мессершмитта», а остальные прекратили атаки. Экипаж ИЛ‑4 довел горящую машину до своей территории, произвел посадку и потушил пожар.